Приём на работу – как экзамен. Только списка вопросов у желающего устроиться юристом не будет. Каковы основы возникновения права собственности или сколько раз вы отжимаетесь – работодатель может спросить что угодно. Право.ru узнало у хедхантеров и партнеров ведущих российских юрфирм, какие вопросы задают претендентам на вакансию юриста при приеме на работу и чем можно поставить даже успешного кандидата в тупик.
Отдел кадров: сложности первого отбора
Кем вы видите себя через пять лет? Почему вы пришли именно в нашу компанию? Эти вопросы можно найти в каждой статье, которая готовит соискателя к беседе с работодателем. На первом этапе отбора кандидатов, который обычно проводит сотрудник кадровой службы, банальных вопросов не избежать. Но избитых ответов стоит опасаться: стоит продумать заранее, как сделать его интересным.
Что вы считаете своим самым большим профессиональным достижением? – Вопрос помогает рекрутеру понять, какая у человека самооценка, и дает дополнительную информацию о конкретных проектах и сделках, говорит Юрий Дорфман,партнёр рекрутинговой компании Cornerstone. Поэтому в запасе всегда нужно держать такую информацию, желательно с цифрами, параметрами, причем необязательно озвучивать участников сделки, если это конфиденциально.
Зачем нам нанимать вас на работу? – достаточно распространенный вопрос в ходе так называемых стресс-интервью. Не стоит волноваться и нервничать, отвечайте ровно также, если бы такого стресс интервью не было. HR-ы проверяют вашу реакцию в стресс ситуации, как вы реагируете, это нужно что бы понять вашу совместимость с командой и проверить вашу способность оставаться в рабочей форме, – советует Дорфман.
Одна из проблем при устройстве в консалтинг, особенно международный отличное владение английским. Недостаточный уровень знания языка – самая популярная причина отказа кандидатам в иностранные фирмы, говорит Дмитрий Куликов, юрист Юков и партнеры. В российском консалтинге на первый план выходит проблема стажа требование брать кандидата с не менее чем двухлетним опытом существует во многих юрфирмах, и это одна из самых частых причин отказа.
Почему вы считаете, что можете быть полезны компании и чем можете её усилить? – еще один вопрос, к которому стоит подготовиться соискателю. Повезет, скорее всего, тем, кто не ограничится общими словами. Лушче заранее продумать свои конкурентные преимущества, отвечать не общими словами, а конкретно – с учетом перспективы роста в компании. Стоит изучить сайт работодателя – чтобы понять, сможете ли вы усилить экспертизу в определенном направлении.
Часто кандидатов на вакансию в юрфирме просят рассказать о своем образовании и направлении специализации – особенно если речь идет о начинающих. Работодателей интересует средний балл и успеваемость в вузе – как правило, отсеивая кандидатов по этим параметрам, компании хотят снизить риски и сэкономить время, сразу отбросив кандидатов без опыта из нетоповых вузов (см. Рейтинг юридического образования Право.ru).
В каких проектах какой отрасли права приходилось участовать? – еще один распространенный вопрос. Его могут задать кандидатам на место в Пепеляев групп. Интересует пепеляевцев, как и ряд других консалтеров, и свободное время юриста например, то, участвует ли он в маркетинговых мероприятиях, конференциях и выступлениях, и есть ли у него научные труды на тему права.
А при приёме в Яковлев и партнёры особое внимание уделят опыту работы и периодичности и причинам переходов, срокам работы в той или иной должности. Во время собеседования мы обязательно оцениваем, как разговаривает соискатель, анализируем, как формулирует мысли, предложения, даже жестикулирует. В процессе переписки не упускаем возможности оценить слог и способность к грамотной письменной речи. Кроме всего прочего, каждый соискатель проходит психологическое и профессиональное тестирование. Зачастую на собеседовании разбираются конкретные кейсы и задаются вопросы по тактике действий в той или иной реальной ситуации в суде, – рассказывает Наталия Лотарева, начальник отдела кадров Юридической группы Яковлев и Партнеры.
Требования к инхаусу, как и вопросы, казалось бы, не сильно отличаются. В некоторых вопросах можно расслабиться – например, требования к навыкам драфтинга документов в инхаусе не так строги, как в юрфирмах. Зато желающему попасть в корпоративный юрдепартамент придется, кроме прочего, продемонстрировать готовность встроиться в бизнес и взаимодействовать с другими департаментами фирмы.
Вы способны предлагать решения для бизнес подразделений или вы всегда говорите нет? – один из популярных вопросов на собеседовании инхаусов. Юристы очень часто говорят нет бизнесу, но кандидат должен продемонстрировать гибкий подход – предложить не просто юридически грамотное решение той или иной проблемы, но продумать, будет ли оно оптимальным с точки зрения развития бизнеса. Речь не идет о том, что бы нарушать законодательство, упор желательно сделать на своей способности и навыках грамотно оценивать риски это самая главная и первоочерёдная задача юриста, и он должен предлагать решения, именно такие кандидаты больше востребованы, особенно в in-house, – говорит Юрий Дорфман.
В беседе с кадровиком можно ожидать вопросов по модели STAR (Situation, Task, Active, Result), когда проверяется наличие определенных компетенций, предупреждает Кирилл Бахтигараев, старший консультант рекрутинговой компании Laurence Simons. Так, чтобы узнать, получится ли из кандидата управленец, его попросят вспомнить о ситуации, где ему надо было координировать команду при решении сложного и срочного кейса: какие действия были предприняты и какой был результат. Отвечать на подобные вопросы стоит с точки зрения именно собственных действий, говорить, что было сделано вами лично, показать, как это может быть применимо к той позиции, по поводу которой идет общение. Типичная ошибка – кандидат начинает употреблять слово мы, и становится непонятно, какую роль сыграл именно он в решении этой задачи. Безусловно, также важно уделить внимание четко сформулированной мотивации, – говорит Бахтигараев.
Кроме того, инхаус, а также рульфы или бутиковые фирмы (а именно они сейчас ведут основной набор в консалтинге) более требовательны к мягким навыкам кандидатов, поскольку взаимодействие с клиентом начинается на более раннем этапе карьерной жизни юриста, замечает Ольга Демидова, хедхантер, совладелец юридического рекрутингового агентства RichartsMeyer.
Тест на профпригодность
Второй барьер, который надо преодолеть соискателю – встреча с юристами. Здесь и консалтеру, и инхаусу готовиться надо так же, как к экзамену по праву: читать пленумы и вспоминать ГК. Некоторые юристы любят спрашивать математические задачки, предупреждает Дмитрий Прокофьев, глава компании в области юррекрутинга Norton Caine Legal Recruitment – но скорее круг вопросов ограничится правовой тематикой.
Если кандидат сразу после института, то часто спрашивают из курса гражданского права, говорит Евгений Жилин, партнер Quorus:
Это вопросы про сроки исковой давности, отличие оспоримых и ничтожных сделок, виндикационный и негаторный иски, отличие поручения и комиссии, форму доверенности, обязательства под условием или понятие корпоративного договора.
Содержание и отличия предмета доказывания для исков о взыскании (i) убытков; (ii) неустойки; (iii) indemnity по российскому праву?
В чем суть эластичности залога по российскому праву?
Арбитрабельность споров по российскому праву: основные тенденции и спорные вопросы
Основания отказа в признании и исполнении решений арбитража по Нью-Йоркской конвенции и АПК.
Содержание и соотношений понятий публичный порядок и сверхимперативная норма + примеры таких норм.
В Яковлев и партнёры зададут другие вопросы. В их числе точно окажутся:
Основы возникновения права собственности?
Когда реальный договор считается заключенным?
Чем отличается реальный договор от консенсуального?
Могут спросить и что-то посложнее – например, попросят рассказать, как при заданных обстоятельствах оформить опционное соглашение, предположить, какое решение должен принять суд при рассмотрении обоснованности требования кредитора или подготовить позицию о возможных действиях залогового кредитора.
Чаще всего юристы предпочитают выбрать отдельную отрасль права, на которой и фокусируют вопросы: ЕГЭ для юристов, признают они, осталось в прошлом веке, и самое главное – как человек умеет мыслить, применять знания на практике, а не показывать дословное знание законов. Обычно интересуемся в каком институте гражданского права кандидат чувствует себя увереннее всего и активно задаём вопросы по нему, – говорит партнёр Кульков, Колотилов и партнёры Николай Покрышкин. По его словам, мало кто из кандидатов реально разбирается во многих институтах гражданского права, но если уж выбрал какую-то тему как основной фокус – должен знать ее очень хорошо. Если нет – очень тревожный признак.
В инхаусе часто даются конкретные кейсы, на примере которых можно оценить практические навыки и знания кандидатов, говорит Ольга Демидова. По ее словам, в инхусе также больше, чем в консалтинге, популярно тестирование.
Финальный стресс-тест
Третий этап на пути юриста к месту в компании – встреча с руководством. Для консалтеров это может быть упрпартнёр компании, а если речь идет о корпоративных юристах – гендиректор и топ-менеджер, курирующий юридическую функцию. Во втором случае вопросы часто касаются бизнес-ориентированности кандидата, применяемого им подхода в работе в плане взаимоотношения с бизнесом, опыта участия в кросс-функциональных проектах. И для инхаусов, и для консалтеров это самая непредсказуемая часть отбор: вопрос может быть абсолютно неожиданным для кандидата.
Из реальных случаев. Женщина топ-менеджер спросила: Я красивая? Другой вопрос от гендиректора: Сколько раз вы подтягиваетесь? 10 раз, – честно ответил юрист. На что получил второй вопрос: А почему так мало? – поделился Дмитрий Прокофьев.
Аналогичные вопросы вспомнил и Юрий Дорфман, партнёр рекрутинговой компании Cornerstone. Например, вопрос Какого цвета у Вас в школе был учебник по математике? Здесь может выявляться умение кандидата быстро ориентироваться в, грубо говоря, неоднозначных ситуациях, – замечает Дорфман.
К таким вопросам подготовиться невозможно, но по сути это тест на адекватность, сообразительность, возможность выкрутиться найти общий язык, соглашается Дмитрий Прокофьев. Отвечать надо бодро и весело, можно с юмором – быть молодцом. По крайней мере, не впадать в крайности – агрессию и ступор, или просто не замолчать и обидеться. Важен не конкретный ответ, а реакция – это своего рода стресс-тест для кандидата.
Андрей Зандин* открыл счет в ПАО Сбербанк России. 2 сентября 2016 года на этот счет со счёта ООО Золотой Восток, открытого в Дальневосточном банке ПАО Сбербанк России, поступили 6 млн руб. с назначением платежа предоплата по договору купли-продажи транспортного средства. В тот же день Зандин тремя частями по 500 000 руб. снял со своего счёта 1,5 млн руб. Остальные деньги 4,5 млн руб. банк заблокировал и выдать отказался, сославшись на подозрения в отмывании доходов, полученных преступным путём. Зандин по просьбе сотрудника банка представил договор купли-продажи автомобиля, паспорт транспортного средства и платёжное поручение (п. 14 ст. 7 закона о противодействии легализации доходов, полученных преступным путём). Согласно договору, цена автомобиля Lexus LX 570 составила 6,3 млн руб., условие о предоплате отсутствует, однако продавец перевел в качестве предоплаты 6 млн руб. Сам Зандин приобрел эту машину у ООО Измайлово-Премиум за полгода до продажи (20 января 2016 года) за 6,371 млн руб.
9 сентября 2016 года Зандин снова обратился в банк с требованием выдать ему наличными оставшиеся на счету 4,5 млн руб., для чего представил копию ПТС, в котором последним собственником автомобиля указан сам Зандин. Тем не менее денег он так и не получил, а банк продолжил проверку операции. 7 октября вкладчика попросили представить дополнительные документы, 17 октября все повторилось. Только 24 октября на основании полученных объяснений и документов о перечислении за машину оставшихся 300 000 руб. Зандину выдали заключение, что операция не носит сомнительного характера.
Клиент банка решил, что такая ситуация нарушает его права, и обратился в суд. Он просил признать отказ ПАО Сбербанк России в выдаче денег с его счёта незаконным, взыскать 4,5 млн руб. неустойки, 10 000 руб. компенсации морального вреда и штраф в размере 50% от присуждённой суммы.
Благовещенский городской суд Амурской области удовлетворил иск Зандина, однако суммы уменьшил взыскал с банка 5000 руб. неустойки, 2500 руб. штрафа и 2500 руб. компенсации морального вреда. Суд решил, что у банка не было оснований рассматривать указанную операцию с деньгами как подозрительную. Кроме того, по мнению суда, банк нарушил требования о направлении в уполномоченный государственный орган сведений об этой операции.
Амурский областной суд отменил решение нижестоящего суда и принял новое, которым отказал Зандину в удовлетворении иска. Апелляция пришла к выводу, что у банка были основания рассматривать операцию как подозрительную и отказаться выполнять ее. Причина тому – запутанный и необычный характер операции, не имеющий явного экономического смысла, а также ее неоднократность, дающая основания полагать, что целью является уклонение от контроля. Так, предоплата за машину составила более 95%. Несмотря на это, автомобиль длительное время оставался у заявителя, который полученную предоплату в тот же день пытался снять со счёта частями в разных отделениях банка. Документы об уплате юридическим лицом оставшихся 300 000 руб. и о регистрации автомобиля за покупателем были предоставлены в банк только после приостановления операции по выдаче наличных.
Верховный суд изучил материалы дела, сверился с нормами закона о противодействии легализации доходов, полученных преступным путём, и пришел к следующему: выводы суда апелляционной инстанции являются верными. Поэтому ВС оставил решения нижестоящих судов без изменения, а кассационную жалобу Зандина без удовлетворения (№ 59-КГ17-18).
Анализ сделки позволяет предположить, что она носит мнимый характер. При таких обстоятельствах ВС правомерно поддержал решение суда апелляционной инстанции, считает адвокат Андрей Попов, партнер ЮК LDD. В последнее время контроль за отмыванием денег ужесточился. Вероятно, ВС преследует цель задать определенный тон правоприменительной практике в этой сфере. Так, с начала года это уже второе дело со схожими обстоятельствами, которое было передано на рассмотрение коллегии и разрешено в пользу банка (первое № 78-КГ17-90). Между тем такая позиция определенно вызывает опасения. Происхождение денег гораздо эффективнее проверять, когда они поступают в банк, чем когда их оттуда забирают. Туманные формулировки критериев сомнительных операций тоже не добавляют правовой определенности, отметил юрист практики разрешения споров ЮФ Eterna Law Дмитрий Рыженков. С сожалением можно констатировать неравенство положения сторон в таких вопросах. Тем не менее подобные жесткие меры по противодействию отмывания денежных средств применяются в большинстве развитых стран, заявила юрист фирмы Интеллектуальный капитал Анастасия Дылдина. А партнер LDD адвокат Владислав Шкурихин напомнил разъяснения Конституционного суда, согласно которым такие меры применяются в строго оговоренных законом случаях и не содержат признаков конституционно неприемлемого ограничения (№ 797-О и № 2591-О).
* имя и фамилия изменены редакцией
В июне 2008 года Иван Рябинин* заключил договор с застройщиком, компанией ООО Л 1-1. Он собирался купить элитное жильё квартиру площадью 154 кв. м в строящемся доме. Квартира стоила 633 040 у. е., что на момент заключения договора было эквивалентно 17 млн руб. Чтобы расплатиться, Рябинин взял валютный кредит в ВТБ 600 000 у. е. сроком на 182 месяца. В рамках предварительного договора он отдал всю сумму застройщику. Но Рябинин не получил жильё в срок компания обанкротилась, а валютный курс существенно изменился.
Рябинин обратился в суд и взыскал с ООО Л 1-1 неустойку в размере 7 млн руб. и штраф в 1 млн руб. Ему вернули деньги за непостроенную квартиру, но только в марте 2015 года, когда рубль значительно подешевел. Кредит же надо было отдавать в валюте. Рябинин решил, что раз он брал деньги, только чтобы получить жильё, но по вине застройщика остался без него, то именно застройщик и должен компенсировать расходы по оплате кредита. Он попытался взыскать как убытки все проценты, которые выплачивал банку.
Первая инстанция согласилась с Рябининым и частично удовлетворила его требования. Суд признал убытки истца и необходимость взыскать их с застройщика. ООО Л1-1 должно было компенсировать Рябинину проценты за пользование кредитом за период со 2 марта 2009 года по 5 марта 2015 года в размере, эквивалентном $481 063 по курсу ЦБ на день исполнения решения суда, а также расходы по оплате госпошлины 60 000 руб.
В апелляции согласились с выводом суда о том, что Рябинин действительно имеет право на возмещение убытков, связанных с оплатой процентов по кредиту. Однако указали, что первая инстанция неверно определила период взыскания процентов: по версии апелляции, надо было взыскать проценты за период с 20 января по 5 марта 2015 года, когда сдача квартиры была просрочена. Сумма составила 1, 32 млн руб. плюс расходы по оплате госпошлины. В остальной части решение первой инстанции оставлено без изменения. Покупатель попробовал оспорить определение апелляции в Верховном суде, пытаясь оставить в силе решение суда первой инстанции основным спорным моментом стало определение периода, с которого проценты по кредиту являются убытками Рябинина и должны быть возмещены.
Коллегия по гражданским спорам под председательством судьи Вячеслава Горшкова заключила: выводы в определении верные (дело № 78-КП 7-99 ). ВС указал, что истец обязан оплачивать проценты банку в рамках самостоятельного договора эта обязанность не зависит от третьих лиц. ООО Л 1-1 не было стороной кредитного договора, а Закон об участии в долевом строительстве не предусматривает обязанности застройщика возмещать дольщику проценты или другие кредитные платежи, указала коллегия.
Рябинин выплачивал банку проценты по кредиту за счет собственных средств, а кредитный договор заключал на свой риск и в своем интересе, подчеркнул ВС. Выплата процентов, таким образом, не связана с тем, что застройщик не исполнил обязательства, указала коллегия. Ведь истец заключал договор, чтобы получить деньги на покупку жилья, а не для того, чтобы возместить убытки из-за ненадлежащего выполнения обязанностей застройщиком. Кроме того, срок оплаты кредита был больше, чем срок предполагаемой сдачи дома, обратил внимание суд: Рябинин в любом случае продолжал бы выплачивать кредит уже после того, как ему передали квартиру.
Применительно к обстоятельствам дела апелляция признала убытками истца кредитные проценты, которые он заплатил за период просрочки сдачи квартиры, напомнил ВС и решил, что именно такой подход верен. Проценты за период, когда просрочки застройщика не было, он оплачивать не обязан. Жалобу Рябинина суд оставил без удовлетворения.
Определение ВС внесло ясность в существующую судебную практику, поскольку между судами имелись разногласия именно в определении периода, за который подлежат возмещению проценты по кредиту, полученному для приобретения недвижимости, указала юрист КА Юков и партнёры Маргарита Захарова.
* имена и фамилии участников процесса изменены редакцией
Отключение коммунальных ресурсов при наличии задолженности предусмотрено законодательством. Есть различия относительно подачи ресурса в жилое или нежилое помещение: когда речь идет о нежилом помещении, отключить могут любую услугу. В случае, если речь идет о жилом помещении, квартире или частном доме, здесь законом запрещено полностью отключать холодную воду и отопление. Предоставление этих услуг можно только ограничить. Все остальное можно отключить полностью, в том числе при наличии задолженности, рассказывает Сергей Сергеев, МКА Арбат.
При этом такое отключение не должно нарушать прав тех добросовестных потребителей, которые оплачивают счета в срок. Например, если половина жителей многоквартирного дома не платит за электроэнергию, то поставщик не может взять и полностью отключить этот дом от подачи ресурса, даже если сумма долга это позволяет. Ведь тогда пострадают те, кто платит вовремя и в полном объеме.
В подобных спорах многое зависит от фактических обстоятельств, отмечает Сергеев: например, от того, кто поставляет ресурс. Так, если у жителя есть прямой договор с поставщиком на электроэнергию и ему он исправно платит, а в упркомпанию при этом не платит за остальные слуги содержание и ремонт, отопление и воду, то компания не может отключить ему за это электроэнергию, поскольку не поставляет такого ресурса, подчеркивает юрист. Но что делать, если квитанция одна на все услуги сразу? Примером стало дело, недавно рассмотренное Мособлсудом.
Валентина Гайкина*, собственник квартиры в доме, управление которым осуществляет ООО УК Комфорт Сити. В сентябре 2017 года управляющая компания направила ей заказное письмо с уведомлением, предложив погасить задолженность по оплате коммунальных услуг. Владелица жилья задолжала 27 561 руб. в эту сумму входили и коммунальные услуги, и услуги по обслуживаню дома, поскольку договор с УК был заключен на всё сразу. Компания предупредила, что если долг не будет погашен, она может ограничить подачу в квартиру электричества. Если же задолженность сохранится через 10 дней после введения ограничений, то свет и вовсе отключат.
Гайкина получила уведомление. Как и обещали в управляющей компании, 8 ноября подачу электроэнергии ограничили. 13 ноября хозяйка квартиры оплатила половину долга 14 709 руб., которые приходились на коммунальные услуги. Она специально указала назначение платежа. Но это не помешало упркомпании в оговоренные 10 дней отключить электричество полностью из-за того, что вся задолженность не была погашена.
Владелица квартиры подала на УК в суд. Она требовала признать незаконным отключение электроэнергии, взыскать компенсацию морального вреда в размере 100 000 руб., расходы на оплату услуг представителя в размере 50 000 руб., а также штраф 50% от присужденной суммы. Она настаивала, что упркомпания нарушила Правила предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных и жилых домах, не уведомила ее должным образом о размере задолженности по электроэнергии, о времени введения полного прекращения её подачи. Кроме того, управляющая компания не поставщик электроэнергии, а значит, она не имела права приостанавливать оказание услуги по электроснабжению, считала заявительница.
В первой инстанции ей отказали и пришли к выводу, что порядок, установленный Правилами, при отключении электричества не был нарушен. Но в апелляции не согласились с таким решением (дело № 33-8068/2018). Коллегия Мособлсуда под председательством судьи Аслана Хугаева напомнила, что плата за коммунальные услуги и за содержание и ремонт жилого помещения, включающая в себя плату за услуги и работы по управлению многоквартирным домом, содержанию и текущему ремонту общего имущества это самостоятельные виды платежей (ст. 154 Жилищного кодекса). Следовательно, долг за содержание и ремонт не сможет быть причиной отключения других услуг, например, электроэнергии. Другими словами, оснований для приостановления подачи электроэнергии в квартиру истца у управляющей компании не было. Суд отменил решение первой инстанции и принял по делу новое решение, которым взыскал с компании 10 000 руб. расходов на представителя. Штраф суд взыскать отказался, поскольку ответчик не получал претензии с требованием восстановить электроснабжение.
В деле потребитель пошел дальше, чем обычно, замечает Сергей Сергеев: при наличии договора на все услуги оплачены только коммунальные. Однако даже в квитанции ЕПД каждая услуга выделена отдельно и плата учитывается по каждой услуге отдельно.
В целом же избежать отключения при нежелании вносить плату, скорее всего, не удастся, но всегда можно договориться. Поможет соглашение о рассрочке или реструктуризация задолженности. Если вы делаете все от вас зависящее и постепенно гасите долг, а РСО все равно вас отключил, можно попробовать побороться в суде: ведь меры, принимаемые для возврата долга, должны быть соразмерны последствиям нарушения. В любом случае, главный совет старайтесь вовремя вносить плату и идите на контакт с управляющей организацией. Договориться можно практически всегда, резюмирует Сергеев.
* имена и фамилии участников спора изменены редакцией
Глубокая стимуляция мозга помогает изнутри бороться с его заболеваниями. Но как выяснили врачи, имплантаты способны попутно менять пристрастия пациентов и даже вызывать галлюцинации. Ученые беспокоятся, что по мере развития технологий это может привести к навязанным извне преступлениям. Доцент нейроэтики Лора Кабрера и адъюнкт-профессор права Дженнифер Картер-Джонсон из Университета штата Мичиган рассказывают о вызовах, которые нейротехнологии бросают праву и морали уже сейчас.
Б. очень любит кантри-исполнителя Джонни Кэша, хотя вообще-то он его не любит. А И. увидел, как его доктора превращаются в итальянских поваров прямо у него на глазах.
Что объединяет этих людей? Оба проходили процедуры глубокой стимуляции мозга (ГСМ), когда имплантат посылает электрические импульсы в определенную цель в мозгу, чтобы изменить нейроактивность. Мозговые имплантаты используются для лечения заболеваний нервной системы, но подобные случаи говорят о том, что они могут менять поведение и сознание пациентов в нежелательную сторону.
Б. прописали глубокую стимуляцию мозга для лечения серьезного обсессивно-компульсивного расстройства. Он никогда не был меломаном, но после начала процедур обнаружил в себе глубокую любовь к единственному исполнителю Джонни Кэшу. Б. купил все его диски и проигрывал их без устали. Но когда курс лечения окончился, пристрастие исчезло.
Эпилептик И. проходил мозговую стимуляцию для того, чтобы врачи могли узнать, какой участок мозга отвечает за приступы. Но во время процедуры у пациента начались галлюцинации. Вместо больничной палаты он увидел знакомые ему места: свой дом и станцию метро, а врачи на его глазах превратились в поваров-итальянцев из местной пиццерии.
В обоих случаях ГСМ очевидно было причиной изменившегося восприятия. И это ставит целый ряд сложных вопросов. ГСМ и подобные нейротехнологии становятся все более популярными и поведение людей с имплантатами мозга может бросить вызов общественным представлениям об ответственности.
Юристы, философы и этики определили условия, при которых человек должен отвечать за свои поступки по закону или морали. Мозг считается центром контроля, рационального мышления и эмоций: он управляет поведением людей. Соответственно, он является ключевым фактором действий, автономии и ответственности.
Кто отвечает за действия человека, который совершает поступки под влиянием своего мозгового имплантата? В качестве нейроэтика и эксперта по праву мы предлагаем обществу разобраться с этим вопросом сейчас, до того, как его будут решать судебные инстанции.
Кого винить, если что-то пойдет не так?
Представим, что К., которая была за рулем, испытала внезапное желание свернуть на автобусную остановку, полную людей. В результате несколько людей получили ранения, а остановка была повреждена. Во время расследования выяснилось, что у К. стоял мозговой имплантат для лечения болезни Паркинсона. Более того – по словам К., в месте, куда она свернула, никакой остановки не было.
По мере развития нейтротехнологий этот умозрительный случай заставляет задуматься о вопросах ответственности К. перед законом и моралью. Стоит ли винить ее одну? Можно ли перенести вину на устройство, или инженеров, которые его разработали, или производителя? А может, на нейрохирурга, который вживил аппарат, или невролога, который его запрограммировал?
Исторически ответственностью перед законом и моралью наделяли самостоятельного индивида, который думает и поступает согласно своим планам и желаниям. Он свободен от внешних сил, которые могут их исказить. Однако с развитием технологий все больше людей включается в работу с мозговыми имплантатами. В ноябре 2017-го были протестированы программы искусственного интеллекта, которые прямо влияют на мозг.
Такое внешнее воздействие заставляет задуматься, в какой степени пациент может контролировать свое поведение. Если имплантат влияет на поступки человека, значит ли это, что он подрывает его автономию? И если подрывает, можем ли мы считать пациента ответственным?
Ответственность разделяется по-разному, например, каузальная (причинная) и юридическая. Используя это разделение, можно сказать, что на имплантате лежит каузальная ответственность, но перед законом отвечает К. Все-таки она подчинилась своему желанию. Ситуация может усугубляться тем, что она знала о риске побочных эффектов от лечения. А возможно, влияние имплантата сможет смягчить наказание, которое понесет К. как главный виновник аварии.
Это важные градации, с которыми надо считаться. То, как общество разделит ответственность, может поставить пациентов перед выбором между потенциальным преступлением и лечением заболеваний мозга.
Также возникают вопросы об ответственности производителей, персональной ответственности исследователей и разработчиков технологий, а также халатности медиков, которые вживили и запрограммировали устройство. Если ответственность разделят несколько таких людей, останется вопрос, как именно ее между ними распределить.
Еще один повод задуматься возможность преступного вмешательства в работу имплантатов. Новейшие образцы имеют беспроводное подключение. Хакеры могут получить к ним доступ, чтобы использовать К. в своих (возможно, гнусных) целях. В прессе пока нет сообщений о злонамеренном вмешательстве в работу нейроимплантатов, но их используют все чаще. И уже известны случаи взлома дозаторов инсулина и имплантируемых кардиодефибрилляторов.
Новые технологии часто требуют изменения или расширения правовых механизмов. Например, вспомогательные репродуктивные технологии вынудили общество заново сформулировать, что значит быть родителем. Представляя себе влияние, которое мозговые имплантаты могут оказать на концепцию ответственности, настало время обсудить, могут ли внешние воздействия на мозг извинять людей, и если да, то когда. Возможно, вскоре мы услышим в зале суда: Это не моя вина, это мой имплантат.
Оригинал: It’s not my fault, my brain implant made me do it
Расщепление вины и Гражданский кодекс РФ: мнение юриста из России
Установка нейростимуляторов в России имеет приемлемую юридическую базу, а значит, является законной, говорит гендиректор ООО Факультет медицинского права Полина Габай. Чтобы дать оценку побочным эффектам действия терапии (галлюцинациям, пристрастиям), надо ответить на вопрос, был ли информирован пациент о проведении глубинной стимуляции мозга (ГСМ), согласился ли он с процедурой с учетом всей ее специфики. Также важно, указаны ли наступившие последствия в инструкции или иной документации производителя.
Далее нужно выяснить, какова причина появления побочных эффектов. Если пациенту запретили водить автомобиль, но он все равно сел за руль его, скорее всего, привлекут к ответственности, если докажут причинно-следственную связь между нарушением, ГСМ и последствиями. Из этого правила есть несколько исключений. Например, того, кто принял врачей за итальянских поваров, скорее всего, признают невменяемым.
Если будут доказаны нарушения врача это еще не значит, что его (или медицинскую организацию) непременно накажут. Ведь изменения в психике пациента могут быть не связаны с действиями врача при проведении ГСМ. Б. страдала болезнью Паркинсона. Но психозы и галлюцинации встречаются при ее естественном течении или могут быть побочными эффектами противосудорожных средств. Что именно стало причиной ответит лишь судебная экспертиза.
Есть теоретическая вероятность привлечения медорганизации к ответственности по ст. 1079 ГК даже без факта нарушений как лица, обязанного возместить вред, который причинен источником повышенной опасности. Но практика по этой статье неоднозначна и ее можно на самом деле применить к медицинским организациям в связи с другими вмешательствами, а не только ГСМ.
Если причиной побочных эффектов стали недостатки товара и тоже будет доказана причинно-следственная связь, то ответственность перемещается в зону производителя стимулятора и программатора или его представителя в стране. Персонально наказать исследователя или разработчика при этом нельзя.
При определенных обстоятельствах перед судом могут предстать несколько соответчиков. Ответственность же возможна долевая, а не солидарная. Последняя подразумевает совместное причинение вреда, что вряд ли может быть доказано. Выводы о виновности в каждом конкретном случае зависят от обстоятельств дела и выводов судебных экспертиз. И без глубокого анализа можно лишь предполагать об исходе дела.
С точки зрения морали вопрос сложнее
Вопрос о влиянии техномодификаций на наши представления о моральной ответственности популярен, однако его популярность, как представляется, во многом обусловлена страхом перед неизвестным будущим, с одной стороны, и склонностью мечтать, с другой, рассказывает преподаватель школы философии НИУ ВШЭ и научный сотрудник Международной лаборатории логики, лингвистики и формальной философии Александр Мишура.
Если мы хотим не просто приятно провести время, измышляя фантастические сценарии, но пытаемся предложить принципиальные ответы, вопрос теряет значительную часть привлекательности, поскольку ответы, скорее всего, тривиальны и очевидны. С юридической точки зрения мы уже сейчас подписываем множество бумаг перед вмешательствами в организм со стороны врачей. Обычно в них есть немало пунктов, касающихся вопроса: кто будет виноват, если что-то пойдет не так? В случае с имплантатом ситуация может быть совершенно аналогичной. Соглашаясь на его установку, вы подписываете ряд документов, добровольно и в здравом уме. Эти документы и служат основой для дальнейших разбирательств в юридическом порядке. Если, например, в них будет нечто вроде Пациент несет всю ответственность за возможные сбои в работе имплантата, вопрос решается достаточно просто. Разумеется, возможны и более тонкие случаи, в которых надо будет разбираться в причинах сбоя для определения ответственности. Так или иначе, в каждом конкретном случае вопрос будет упираться в конкретные бумаги, подписанные пациентом.
Если мы формулируем вопрос так: Кто несет моральную ответственность за сбои в работе имплантата?, ситуация становится несколько сложней. Здесь возможны два базовых подхода: дескриптивный и прескриптивный. Дескриптивный подход будет опираться на уже наличные у нас интуиции относительно ответственности. Задача будет состоять в том, чтобы сделать эти принципы явными, записать их в предложениях. Например, мы можем описать десять различных случаев сбоев в работе имплантатов и зафиксировать, кто с интуитивной точки зрения несет ответственность, а затем посмотреть, есть ли какие-то закономерности в работе интуиции.Допустим, есть некоторый первый случай: имплантация была проведена хирургами-мясниками с грубыми нарушениями правил операции, а сам имплантат бракованный кусок микросхемы из лабораторий дядюшки Лю. При этом пациенту сказали, что ему поставят замечательный имплантат австрийского производства, а операцию проведут опытнейшие хирурги с волшебными руками. Моя интуиция подсказывает, что в данной ситуации пациент не будет нести ответственность за сбой в работе имплантата, обусловленный кривыми руками хирурга и несовершенством техники.
Возьмем другой случай. У нас есть полностью информированный о рисках пациент. Он знает и добровольно соглашается с тем, что его оперируют хирурги с кривыми руками, а сам имплантат работает через раз. В данном случае, даже если в работе имплантата произойдут сбои, которые приведут к печальным последствиям, мы, скорее, будем считать ответственным пациента. Можно описать еще множество таких случаев и зафиксировать некоторые принципы, по которым мы возлагаем на человека ответственность. Первые два случая, например, указывают на важность информированности.
Короче говоря, мы не будем возлагать моральную ответственность на человека, который просто не был информирован о возможных последствиях. Эту интуицию можно обосновать еще более ярко, если описать случай, в котором имплантация производится в тайне от пациента.
Другой существенный принцип может быть связан с личностью агента: обусловлены ли причины сбоя личностными чертами агента или их причины никак с его личностью не связаны. Пояснить данную интуицию также можно на другом примере: если носитель имплантата алкоголик, который напился и тем самым сломал имплантат, то его характер стал причиной действия, которое стало причиной поломки. Если же сбой в работе имплантата не обусловлен поступками, которые, в свою очередь, определены характером человека, то мы скорее не будем склонным возлагать на него ответственность. Дескриптивный подход позволяет нам, опираясь на множество возможных случаев, выделить ряд положений, которые описывают имеющиеся у нас принципы возложения ответственности.
Прескриптивный подход будет стремиться не к описанию имеющихся у нас интуитивных принципов, а к разработке новых принципов, которые могут частично совпадать, а частично расходиться с нашими интуициями. Однако новые принципы тоже не возникнут из воздуха, они должны иметь некоторое основание. В конечном счете, они также будут опираться на некоторые базовые интуиции. Однако эти интуиции будут иметь привилегированный статус. Если в каком-то конкретном случае наша интуиция о возложении моральной ответственности войдет в противоречие с базовым принципом, мы скорее откажемся от интуиции относительно данного случая, а не от принципа. Допустим, мы хотим построить такую систему правил, которая максимизирует личную ответственность участников договорных отношений.
Берем конкретный случай: трехлетний ребенок согласился тестировать суперопасный для его жизни имплантат в обмен на мороженое. Ему рассказали, что имплантат может убить его, он послушал и подписал бумагу о согласии. Если ребенок умрет, согласно базовому принципу, он будет сам нести за это моральную ответственность. Однако у нас есть сильная интуиция, что здесь что-то не так, что-то неправильно. В рамках прескриптивного подхода мы можем сказать, что данная интуиция возникает в силу нашей непоследовательности, и постараться её игнорировать.
Описанные подходы и методы не обладают какой-либо философской новизной, это некоторая стандартная для философа задача в приложении к новым темам. Скорее всего, подробное ее рассмотрение будет просто переизобретением велосипеда давно открытых принципов. Однако это и неплохо, поскольку в ходе такой работы люди научатся применять эти принципы к новой реальности.
Источник:http://pravo.ru/story/view/138154/